Константин Дрязгунов

Главная » Статьи прошлых лет » Заповедь

Поведение человека в его жизни детерминируется самыми различными факторами. Сюда входят и естественные факторы, и психические факторы. Нормативная регуляция является одним из факторов, детерминирующих деятельность человека. Одним из элементов нормативной регуляции является заповедь. О ней и пойдет речь далее.

Для анализа заповеди «Не убий» необходимо подвести методологическую базу под этот анализ.

Рассмотрим механизм нормативной регуляции, который приводит в своей книге «Понятие морали» О. Г. Дробницкий.

В ней рассматривается такое понятие, как объект регуляции, то есть, то индивидуально массовое поведение, которое и должно быть организовано. Не каждое поведение может стать объектом нормативной регуляции. Должна существовать потребность в определенных формах поведения.

Также должны существовать необходимые действия, которые обеспечиваются другими способами социальной, политической, экономической и психологической детерминации.

Поведение должно регулироваться нормативным образом в том случае, если оно поддается типизации, если во множестве в чем-то различных, а в чем-то повторяющихся ситуаций от людей требуются одинаковые действия.

То, что многократно повторяется в жизни, составляет один из самых важных аспектов, образуя воспроизводство условий социального бытия и обеспечивая преемственность культуры. Вычленение этого аспекта из многообразных проявлений жизни общества и формирование соответствующих правил поведения, является результатом кристаллизации социального опыта многих поколений.

Сюда (то есть в структуру нормативной регуляции) входит способ понуждения, приобщения, приучения индивидов к исполнению нормы. Этот способ понуждения включает в себя самые разнообразные формы воздействия на индивида.

«Интериоризация» этих форм внешнего воздействия приводит к тому, что и сам индивид начинает управлять своим поведением, ориентируясь на общую норму.

Всякая нормативная регуляция включает определенные формы сознания. Всякая норма поведения существует только в виде общепринятого обычая, совокупности совершаемых множеством людей действий.

Степень развития и формы фиксации нормативного сознания могут быть различными. Предписания и оценки могут быть документально оформлены в виде официальных законов, а могут существовать в основном виде лишь в форме общественного мнения и утверждений множества индивидов.

Они могут отчетливо сформулированы в различных кодексах, и напротив, не формулироваться вербальным образом. Существуя в специальных общественных формах сознания, нормы преломляются особым образом и в сознании индивида.

Эти три стороны нормативной регуляции в своем взаимодействии образуют механизм нормативной регуляции.

Действия людей являются одновременно исходной точкой и конечным результатом регуляции. С одной стороны, в самом массовом поведении образуются устойчивые формы поведения, которые затем могут стать эталоном, принудительным образцом для каждого индивида в отдельности.

С другой стороны, массово-индивидуальное поведение выступает уже как результат действия нормативной регуляции, как деятельность в той или иной мере организованная, упорядоченная и приведенная к должной форме. Это одновременно и два различных состояния общественного поведения и два разных аспекта, в которых выступает одно и тоже состояние нравов.

Теперь перейдем непосредственно к анализу заповеди «Не убий», перед этим заметив, что подобная работа проводилась многократно и самыми различными людьми; в частности Отцами церкви первых веков, И. Златоустом, Е. Сириным, М. Исповедником, М. Египетским, Афанасием Великим, Григорием Паламой, Кириллом Александрийским, Тертуллианом, Экхартом, Chrysostom, Watson, Г. Гегелем, Э. Фроммом

1. ЗАПОВЕДЬ «НЕ УБИЙ» В ИЗЛОЖЕНИИ МОИСЕЯ

В 20 главе 13 стихе книги «Исход» зафиксирована одна из заповедей, данных Богом Моисею - «Не убивай», так она звучит. Можно говорить как минимум о двух трактовках заповеди.

Критики «моральности» Декалога утверждают, что заповедь нарушалась постоянно. В частности, в качестве примера можно привести казнь идолопоклонников, которые в отсутствии Моисея создали себе золотого идола: «И Он сказал им: так говорит Господь, Бог Израилев: возложите каждый меч свой на бедро свое, пройдите по стану от ворот до ворот и обратно, и убивайте каждый брата своего, каждый друга своего, каждый ближнего своего. И сделали сыны Левины по слову Моисея: и пало в тот день из народа около трех тысяч человек» (Исх., 32:27 - 28).

Далее указываются те обстоятельства, при которых убийство ближних не только не запрещаются, но предписываются как обязательные. Здесь, например, формулируется известный принцип талиона «око за око, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу» (Исх.21, 24); «Кто ударит человека так, что он умрет, да будет предан смерти» (Исх., 21:16); «Ворожеи не оставляй в живых» (Исх., 22: 18); «Всякий скотоложник да будет предан смерти» (Исх., 22:19).

Причем, все обстоятельства, предусматривающие смерть, непосредственно включены в детальную регламентацию других, более мягких наказаний.

Нужно отметить, что и Моисей совершил убийство, что послужило причиной бегства его из земель египетских (Исх.2,12). Но это не помешало в дальнейшем Яхве сделать его своим «глашатаем».

Другая точка зрения, которая, так или иначе, вытекает из предыдущей, говорит о том, что Закон был с самого начала предначертан для «избранных», для «ближних».

Примеры жестокости, которые приведены выше, - являются лишь подтверждением того, что Яхве делает Израиль царством священников и народом святым (Исх., 19:9), а те признают его в качестве единосущего Господа. И все подобные войны с другими народами угодны Всевышнему, ибо совершались для того, чтобы люди «истреблены были так, как повелел Господь Моисею» (Нав., 11:20).

Другой, не менее распространенной формой трактовки, является следующая: сформулированный закон возмездия «око за око…..» никак не противоречит заповеди. Он давал возможность предохранить невежественных от нападения и сурово наказать виновников преступлений.

В анархическом обществе (обществе кочевников (Ср. М. Даймонт Евреи, Бог и История. М., 1994. С.39, 55), что тогда представлял из себя Израиль - это вполне допустимо. То, что свершал в наказание потерпевший, считалось божьим вдохновением, и, соответственно более истинным, чем суд земной. В наказании видят не «злоупотребление властью», а установление порядка: «….обличи ближнего своего, и не понесешь за него греха» (Лев., 19:17). Человек лишь взывает: «Сделай им Господи то, чем Ты Сам грозил в Своем законе его нарушителям».

«И будет Он судить многие народы, и обличит многие племена; и перекуют мечи на орала, и копья свои на серпы; не поднимет народ на народ меча и не будут более учиться воевать» (Исх., 2:4).

Что же касается гонений других народов: «….только из городов этих народов, которых Яхве, твой Бог, дает тебе в наследие, не оставляй живых не души» (Втор., 20:16) то это должно было уберечь евреев от заразительной силы примеров, пагубного воздействия извне (Уничтожая язычников, народ Израиля обезопасит себя, например, избежит идолопоклонства).

«Не убий» также запрещает отбирать жизнь, потому что не человек дал ее, а Бог вдохнул, и, следовательно, не человеку отбирать ее, а Богу. В связи с этим даже запрещается употреблять в пищу кровь (Лев., 19:19).

Итак, объектом нормативной регуляции является в данном случае-индивидуально-массовое поведение. Существует ли потребность в таком поведении?

Исходя из истории евреев того периода, да. Необходим был закон, который бы охранял жизнь, который бы предварял насилие и совершенно ненужные жертвы и позволял прекратить междоусобные конфликты.

Закон ограничил, умерил, ввел в определенные рамки изначально безграничную вражду.

Поведение евреев поддается и типизации, так как во множестве случаев от людей требуется одинаковые по содержанию действия («не убий»).

Переходя к способу понуждения, т.е. к санкциям за нарушения заповеди нужно указать на правило талиона, который утверждает: «А если будет вред (убийство), то отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу» (Исх., 20:24).

Содержание талиона можно переформулировать так: «Поступай по отношению к чужим так, как они поступают по отношению к твоим сородичам».

Фактическое поведение представителей одного рода предопределяет ответное поведение по отношению к ним. Единственный критерий, соблюдение которого священно, одинаковость, равенство, наиболее точное, в пределе - полное соответствие ответного действия первоначальному злодеянию.

Талион регулировал отношения между родовыми коллективами или в нашем случае, еврейскими коленами.

Он исходит из четкого разграничения людей на «своих» и «чужих». И действительно в «Исходе» налицо противопоставление народа Израиля и всех остальных людей: «….только из городов этих народов, которых Яхве, Бог твой, дает тебе в наследие не оставляй ни души» (Втор., 20:16).

Таким образом, за отступление от заповеди следует либо наказание (денежное и др.) либо смерть: «Кто ударит человека, так, что он умрет, да будет предан смерти» (Исх.,21:12); «И если выбьет зуб рабу своему или рабе своей, пусть отпустит их на волю за зуб» (Исх., 21: 27).

Также существует следующее предписание: «Отцы не должны быть наказываемы смертью за детей, и дети не должны быть наказываемы смертью за отцов; каждый должен быть наказываем смертью за свое преступление» (Втор., 24:16). Это говорит о справедливости наказания, оно отвергает первоначальные установки талиона, которые существовали во время возникновения талиона и утверждавшие, что наказывать смертью необходимо и детей за грехи отцов.

Здесь необходимо упомянуть о мнении Златоуста, который утверждал, что «древний закон (талион) есть величайший закон человеколюбия Божия. Не для того он постановил такой закон, чтобы мы исторгали глаза друг у друга, но чтобы не причиняли зла другим, опасаясь потерпеть тоже самое и от них. Он хотел только внушить страх….те, что дерзки, что готовы выколоть глаза у других, определил наказание с той целью, чтобы, по крайней мере, страх препятствовал им отнимать им зрение у ближних, если они по доброй воле не захотят удержаться от этой жестокости (Златоуст И. Толкование Евангелия Святого Матфея Евангелиста. М., 1994. С. 178). «.

Таким образом, мы видим, что заповедь «не убий» в Ветхом завете основана на страхе, страхе быть наказанным за проступок. И подтверждение этому можно найти в книге Притчи Соломона. Глава 14. Стих 27 «Страх Господень - источник жизни, удаляющий от сетей смерти». Страх является основой послушания.

По выражению М. Шелера «В истории еще не появился такой великий психоаналитик, который бы освободил человека от этого смертного ужаса, не от мифологического грехопадения и вины, а от того конститутивного чувства страха, которое является эмоционально - импульсивной основой этого специфически иудейско -христианского мира идей» (Цит. по Гуревич П.С. Философская антропология. М., 1997. С. 346). Практически во всех человеческих культурах обнаруживается специфическая метафизика страха. Люди практически не пытаются избавиться от этого переживания, но, наоборот, хотят изведать его в полной мере.

Тягу к страху не изгоняет, а вполне возможно и укрепляет иудеохристианство. Можно охарактеризовать этику Моисея, как этику страха. Во многих местах Библии говорится о страхе. В книге пророка Исаии прямо утверждается: «Господа Саваофа - Его чтите свято, и Он - страх ваш, и Он - трепет ваш!» (Ис., 8:13). Мы видим, что Бог определяется через страх и страх является движущей силой всего.

При заключении договора с Израилем вновь вводится понятие страха, и оно является ключевым: «И заключу с ними вечный завет, по которому Я не отвращусь от них, чтобы благотворить им, и страх Мой вложу в сердца их, чтобы они не отступали от Меня». (Иер., 32:40)

Страх выступает и оружием: «И поражу Еламитян страхом пред врагами их и пред ищущими души их; и наведу на них бедствие, гнев Мой, говорит Господь, и пошлю вслед их меч, доколе не истреблю их» (Иер., 49:37) .

Страх выступает и средством принуждения:»Истребите в Вавилоне и сеющего и действующего серпом во время жатвы; от страха губительного меча пусть каждый возвратится к народу своему, и каждый пусть бежит в землю свою» (Иер., 50:16) .

«Ибо Я распространю страх Мой на земле живых, и поражен будет фараон и все множество его среди необрезанных с пораженными мечом, говорит Господь Бог» (Из., 32:32).

«Так говорит Господь Бог: истреблю идолов и уничтожу лжебогов в Мемфисе, и из земли Египетской не будет уже властителя, и наведу страх на землю Египетскую» (Из., 30:13).

Страх является мощным средством избежать как идолопоклонства, так и отклонений от веры: «И приведу тобою в ужас многие народы, и цари их содрогнутся о тебе в страхе, когда мечом Моим потрясу перед лицом их, и поминутно будут трепетать каждый за душу свою в день падения твоего» (Из., 32:10).

И заключу с ними вечный завет, по которому Я не отвращусь от них, чтобы благотворить им, и страх Мой вложу в сердца их, чтобы они не отступали от Меня» (Иер., 32:40).

«никто не устоит против вас: Господь, Бог ваш, наведет страх и трепет пред вами на всякую землю, на которую вы ступите, как Он говорил вам» (Втор., 11:25).

«с сего дня Я начну распространять страх и ужас пред тобою на народы под всем небом; те, которые услышат о тебе, вострепещут и ужаснутся тебя» (Втор., 2:25).

И в тоже время страх основная причина, по которой не может совершиться то или иное злодеяние, в том числе и убийство:

«И сказал Моисей народу: не бойтесь; Бог [к вам] пришел, чтобы испытать вас и чтобы страх Его был пред лицом вашим, дабы вы не грешили» (Исх.,20:20) .

«держава и страх у Него; Он творит мир на высотах Своих!» (Иов., 25:2).

«и сказал человеку: вот, страх Господень есть истинная премудрость, и удаление от зла – разум» (Иов., 28:28).

Книга Притч Соломона по праву может называться книгой страха, ибо в ней наибольшее количество стихов посвящено именно этому феномену: «Начало мудрости - страх Господень; [доброе разумение у всех, водящихся им; а благоговение к Богу - начало разумения;] глупцы только презирают мудрость и наставление» (Прит., 1:7).

«Страх Господень прибавляет дней, лета же нечестивых сократятся» (Прит., 10:27).

«Путь Господень - твердыня для непорочного и страх для делающих беззаконие» (Прит., 10:29).

«В страхе пред Господом - надежда твердая, и сынам Своим Он прибежище» (Прит., 12:26).

«Страх Господень научает мудрости, и славе предшествует смирение» (Прит., 15:33).

«Милосердием и правдою очищается грех, и страх Господень отводит от зла» (Прит., 16:6).

«Страх Господень ведет к жизни, и кто имеет его, всегда будет доволен, и зло не постигнет его» (Прит., 19:23). Страх охраняет от зла и не допускает его в душу человеческую. Страх выполняет защитную функцию.

В 4 книге Царств аспект наказания специально подчеркивается, когда новый царь Иудейский воцарившийся на престол сохраняет жизнь их детям: «Но детей убийц не умертвил, так как написано в книге закона Моисеева, в которой заповедал Господь, говоря: `не должны быть наказываемы смертью отцы за детей, и дети не должны быть наказываемы смертью за отцов, но каждый за свое преступление должен быть наказываем смертью. (4 Цар., 14:6).

Но нельзя отступать от талиона в случае с убийцей, если человек виновен в убийстве, он должен умереть: «И не берите выкупа за душу убийцы, который повинен смерти, но его должно предать смерти» (Чис., 35:14).

Указан также механизм того, как можно осуществить наказание и предать смерти за отступление от нормы: «По словам двух свидетелей, или трех свидетелей, должен умереть осуждаемый на смерть: не должно предавать смерти, по словам одного свидетеля» (Втор., 17:6) .

Далее, наказание смертью распространяется и на невыполнение любых заповедей Бога, а не только «не убий».

«Кто же не будет исполнять закон Бога твоего и закон царя, над тем немедленно пусть производят суд, на смерть ли, или на изгнание, или на денежную пеню, или на заключение в темницу» (1 Езд., 7:26).

Скорее всего, что первоначально заповедь существовала в общественном мнении и убеждениях людей, так как в Библии нет указания на ее запись, кроме известных скрижалей. Но вызывает сомнение возможность утверждать, что данные скрижали будут являться надежным невербальным источником заповедей. Лишь позже, в то время, когда начинается запись Библии, заповеди, фиксируются в письменном виде.

Таким образом, возможным охарактеризовать этику Моисея как этику страха, ибо страх в основном является основой заповеди и сдерживающим фактором против ее нарушения.

Кроме этого заповедь носит негативный, запрещающий характер

2. ЗАПОВЕДЬ «НЕ УБИЙ» В ИЗЛОЖЕНИИ ХРИСТА

В Новом Завете данная заповедь упоминается в Нагорной проповеди в Евангелии от Матфея, но несколько в другом изложении. Христос говорит: «Вы слышали, что сказано древним: «не убивай; кто же убьет, подлежит суду». А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему «пустой человек», подлежит суду; а кто скажет: «безумный, подлежит геене огненной» (Матф., 5:21 - 22).

Христос в начале как бы напоминает евреям, что стоит над ними и, что им необходимо исполнять. Напоминание служит своеобразным переходом к обновленной трактовке заповеди, о которой Христос говорит далее.

Необходимо отметить, что Христос начинает именно с заповеди «не убий», ставя на первый план именно идею ненасилия, о которой речь пойдет ниже.

Он своей проповедью вносит новое, а именно: не гневайся. Но не противоречит ли «не гневайся» утверждению «не убий» ? Нет, она является своеобразным усовершенствованием, своеобразным дополнением. Кто не предается гневу, тот, несомненно, не пойдет на убийство, потому что ликвидирована причина убийства гнев. Уничтожая причину, уничтожается и следствие.

По выражению Августина «Человек еще жив телом, а гнев уже убил его душу» (St. Augustine The Sermon on the Mount. URL: http://ccel.wheaton.edu/furthers).

Но устраняет ли Христос гнев повсеместно и полностью? Человек слаб и не может жить без страстей. Он может сдерживать их, но искоренить их полностью он не властен, и Христос понимал это.

Гнев в некоторых случаях может пойти на пользу. Здесь можно упомянуть гнев апостола Павла, направленный против коринфян. Он избавил их от многих грехов. Также гнев обратил в веру засомневавшийся народ галатский.

Гнев бывает, справедлив, когда он направлен на укрощение несправедливости, и в данном случае на обращение неверных.

Гнев несправедлив и неуместен, когда человек гневается, чтобы отомстить за самого себя: «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: «Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь» (Рим., 12:19).

Итак, очевидно, что не гнев вообще, а гнев «неправедный» ибо было сказано «гневайтесь и не согрешайте» (Псал., 4:5).

Сказано, если ты назовешь человека «пустым», то предадут тебя суду. Этим самым Христос упреждает малые обиды, чтобы исключить большие, и, следовательно, исключить следующий за большими обидами раздор.

Можно проследить цепь наказаний, назначенных Христом за не исполнение данной заповеди. Вначале он говорит о вреде гнева. Если человек пренебрег этим указанием (запрещением), то следует дальнейшее предупреждение, о «пустом человеке» и наказании судом. Если человек не внял этому предупреждению и оскорбляет ближнего своего - наказание достигает своего апогея и Христом вменяется грешнику гиена огненная. Ибо любым способом нужно прекратить излияния гнева, поскольку только гнев - источник всех остальных бедствий, в том числе и убийства. Прекратив излияния гнева тем самым, «мы сохраним нашу невиновность дважды. Не совершив убийство и не допустив гнев в свою душу» (Там же).

Самое страшное наказание должно упредить убийство и послужить урокам всем остальным людям. С точки зрения Христа и его последователей ничто не возбуждает человека так, как оскорбление, нанесенное ему. Оскорбление, действует сродни совести, подтачивая изнутри и подготавливая почву для греха и ведя возможно и к убийству.

Можно провести параллели с апостолом Павлом, который отторгает от Царства Небесного грешников, блудниц и в том числе обидчиков. Ибо они разрушают мир и покой и сеют вражду вокруг.

Христос вводит закон любви, а обидчик противоречит ему, и поэтому подвергается наказанию. Христос говорит «не гневайся»; а затем «не произноси ругательных слов», поскольку одно усиливает другое. От вражды проистекает ругательство, от ругательства вражда. Поэтому Христос изначально истребляет корень, а затем и следствие, не давая развиться злу. Ибо и у апостола Матфея сказано, что «ибо из сердца исходят злые помыслы, убийства, прелюбодеяния, любодеяния, кражи, лжесвидетельства, хуления» (Матф., 15:19).

Далее Христос говорит что делать, если человеку все- таки нанесли обиду. Он запрещает питать вражду к обидчику и в этом случае. Нужно примириться с обижающим тебя, ибо, если это не произойдет, человек принесет себе еще больше вреда. Но если примирение наступит, человек извлечет двоякую выгоду. Во-первых, он не породит зло и насилие и, следовательно, избежит наказания, предначертанного за преступление и, во-вторых, это примирение будет истинно его, человека, а не спущенное свыше и выполненное по принуждению.

Павел утверждает: прежде чем зайдет солнце, прекрати вражду, и Христос говорит, что прежде, чем принести дары-примерись. Это нужно делать быстро, чтобы не дать развитию зла в себе.

Итак, что же является объектом данного норматива?

Объектом нормативной регуляции является, как было уже сказано выше, индивидуально-массовое поведение, которое и должно быть организовано соответствующим образом. Существовала ли потребность в этом?

Да, существовала. Христос пришел в такое же неспокойное время, как и Моисей, когда прежние ориентиры потеряли свою значимость в глазах людей. Евреи испытывали «необходимость» в мессии, чтобы тот мог укрепить их веру и вернуть на путь истинный. Это подтверждают, и мессианские настроения секты ессеев, которые верили в приход Мессии и называли его «Учителем справедливости».

А. Дюпон-Соммер писал: «Все в еврейском Новом Завете предвосхищает путь к христианскому Новому Завету. Учитель из Галилеи, каким он предстает перед нами на страницах Нового завета, во многих отношениях является воплощением Учителя справедливости» (Цит. по Даймонт М. Евреи, Бог и История. М., 1994. С. 173).

Нуждались в мессии и другие народы, позже принявшие христианство. Были ли иные регулятивы, кроме рассматриваемых? Были и социальные и экономические регулятивы, но не один из них не может заменить этический норматив, этическую регуляцию. Поведение, рассматриваемое в заповеди, поддается типизации. От них требуется выполнение определенных действий. Однако, эти действия, как было замечено, носят более «высокий духовный» характер.

Способ понуждения здесь «многоступенчатый». От простого предупреждения, до угроз. Угрозы выливаются в утверждение о придании суду за оскорбление и, очевидно, смерти (геене огненной) за отступление от заповеди. Об этом сказано и в Откровение ап. Иоанна Богослова (Апокалипсисе).

«В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них» (Апок., 9:6).

Сначала, скорее всего, заповедь существовала также только, передаваясь изустно, а затем, когда начали записываться Евангелия, вошло в них. Но нельзя отрицать ее невербальный характер и способность всплывать в сознании человека, когда тот сталкивается с ситуацией, входящей в «поле зрения заповеди». Она может действовать точно также как механизм совести: предупреждая об опасности и не давая совершить недозволенное.

В Новом завете также фигурирует смерть, как один из видов наказания, но, на мой взгляд, в меньшем количестве по сравнению с Ветхим заветом.

В Откровение ап. Иоанна Богослова (Апокалипсис). Главе 18. Стихе 8 указано на всемогущество Бога и на то, что будет со всеми народами, если осмелятся они противиться и не повиноваться заповедям Его.

«За то в один день придут на нее казни, смерть и плач и голод, и будет сожжена огнем, потому что силен Господь Бог, судящий ее».

Ключевым же является утверждение апостола Иоанна обозначенное в Первом послании Иоанна. Главе 3. Стихе 14: «Мы знаем, что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев; не любящий брата пребывает в смерти».

Христос говорит больше не о наказании, а о новых принципах, в частности о принципе или правиле любви.

Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всею крепостью и всем разумением твоим, и ближнего твоего, как самого себя» (Лк., 10:27).

Во Второзаконии и Книге Левите уже говорилось о любви к ближнему. Причем здесь можно утвердиться в том, что заповеди адресовались лишь народу Израиля, ибо сказано: «Не мсти и не имей злобы на сынов народа своего; но люби ближнего своего как самого себя (Лев., 19:18).

В книге Левит также присутствует и другое утверждение: «Когда поселится пришелец в земле вашей, не притесняйте его. Пришелец, поселившийся у вас да будет для вас то же, что туземец ваш; люби его как себя; ибо и вы были пришельцами в земле египетской» (Лев., 19:33 - 34).

Но в чем же различие этих слов, сказанных в разных заветах? А различие в том, что Ветхий завет, в общем, и целом направлен на апологию только народа Израиля, когда Христос обращается ко всем, ко всему народу, отходя от национальности. Поэтому и любовь будет различной.

Также различие будет выражаться и в том, что один из них еврей, а другой нет. Один из них свой, а другой опять же нет. Любовь Христа в этом отношении «безгранична» и безнациональна. И «не убий» поэтому у него звучит более жестко, ибо все «свои», нет того, кого следовало бы покарать, для талиона просто не стало объекта наказания.

Суд здесь должен производить Бог, а не человек. Как считал Л. Толстой человеку просто не дано возможности судить, как не дано возможности летать, и поэтому прерогатива суда принадлежит Богу. Поэтому и становится возможным и такая трактовка заповеди «не убий» и заповедь любви. Кроме того, Христос говорит о любви к «врагам нашим», которая также вытекает из «безграничности любви».

Само понятие врага у Христа нивелируется. Ибо врагом можно считать того, кого либо покоряют, либо убивают. А и то, и другое запрещено Христом. И поэтому о любви к врагу, когда врагом является тот, кого ты готов убить. Но даже помыслить об убийстве нельзя. Поэтому отсюда можно вывести то, что никого нельзя считать своим врагом, ибо обратное противоречит словам Христа.

Любовь у Христа - это не эрос и даже не филия-это агапе. А нужно заметить, что агапе - это вид любви ко всем без ограничения. Это любовь жертвенная. Именно всеохватывающая любовь освобождает людей от психологических, естественных и социальных привязанностей. Любить врага-это значит избегнуть тех препятствий, которые могут возникнуть при взаимоотношении с ним. Это, значит, открыть для себя путь сотрудничества с ним заново.

Но почему необходимо любить врагов? Любовь к врагу - это особый случай любви к ближнему. При этом это такой случай, который вообще раскрывает смысл христианской любви. Если любовь к ближнему не доходит до любви к врагу, то она вообще не является любовью в смысле агапе, единения всех людей. Здесь необходимо затронуть несколько аспектов связанных с ненасилием вообще. Почему необходимо любить врага, а, например, его не уничтожить (отвлекаясь от христианских установлений)?

Насилие не нейтрально, как средство общественного действия по отношению к его целям. Насилие неразрывно связано с несправедливостью.

Во взаимодействии человеческих воль, сохраняет силу закон, согласно которому действие равно противодействию. Вполне вероятно, что он даже усиливается, ибо в данном случае противодействие гораздо больше, нежели позитивное действие. Поэтому насильственный ответ на насилие даже тогда, когда ему удается блокировать разрушительное действие злой воли, лишь укрепляет ее, аккумулирует ее, и она со временем может выбросить накопленный заряд во вне.

Насилие, даже если оно не умножается в насильственном ответе, очевидно, воспроизводит самое себя. Существует линия преемственности насилия. Ненасилие как таковое требует двойного усилия от человека: силы для преодоления природного страха и силы для преодоления душевной ярости, которая так опасна и соответственно запрещена Христом.

Талиону Моисея Христос противопоставляет «золотое правило нравственности». «Итак, во всем как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки» (Матф., 7:12).

В отличие, от талиона, данное правило регламентирует уже не взаимоотношение родов, а конкретных индивидов. К тому подчеркивается самостоятельность индивида, потому что вводится словосочетание «хотел бы». В талионе во многом все определяется внешними проявлениями. Так убийство одного влечет за собой убийство другого. Конкретный человек, конкретная личность берет на себя возможность судить, что должно, а что нужно в данный момент.

В талионе налицо разграничение на «своих» и «чужих». В золотом правиле такое разграничение недопустимо и все люди являются «своими», по аналогии с заповедью любви. Все люди равны между собой, т.к. все дети Бога. Снова и снова повторяется мысль о равенстве всех и недопустимости существования врагов, как таковых.

Выше утверждалось, что этика Моисея, это этика страха. Что же можно сказать по этому поводу в отношении Христа?

В первом послании Иоанна сказано: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви» (1 Ин., 4:18).

Этика Христа-это этика любви и милосердия. В ней нет места страху.

«И потому надобно повиноваться не только из страха наказания, но и по совести» (Рим., 13:5).

Любовь Христова смиренна, деятельна и бескорыстна. Она - есть служение другим людям. Грань, которая отделяет любовь от насилия очень тонка. И самое важное не перейти ее. Смиренность и реализуется в заповеди «не судите, да не судимы будите». Смирение ликвидирует один из семи смертных грехов, такой как гордость. Иисус говорил: «Кто хочет быть первым, будь из всех последним и всем слугой» (Мк., 9:35).

Любовь деятельна. Это очень важная установка. Христос утверждает, что необходимо делами подтверждать свою любовь к Богу. Необходимо на деле доказывать, а не голословно рассуждать по вопросам веры.

Бескорыстность любви также очень важный аспект. Она содержит награду в самой себе. Любовь тогда бескорыстна, когда она направлена на тех, от кого не может быть никакой корысти. Это обездоленные, изгнанные. Здесь можно вспомнить народную мудрость «От добра добра не ищут» (Ср. с Сократом). Такие люди составляли круг общения Христа в земной жизни.

Любовь в конечном результате и определяет то наказание, которое заслуживает человек, за отступление от заповеди.

3. МОИСЕЙ В ХРИСТЕ

По мнению R. R. Sutton (Sutton R.R. Covenant Renewal URL: http://metanet.net/freebooks/docs/285a_43e.htm), Христос стал новым Моисеем. Это проявилось в том, что Христос осуществил новый Исход, но не из Египта, как это сделал Моисей, а из той жизни, которая была до него. Исход из жизни талиона, исход из жизни, где признавались только «свои», а по отношению к «чужим» царило, мягко говоря, недоверие. Исход из той жизни, где многие проступки карались смертью и заповедь «не убий» выполнялась странным образом.

Христос установил новый подход к жизни и новый жизненный идеал. Он также говорит о заповеди «не убий», но несколько в другом ключе. Подтверждая преемственность древним, он в то же время вводит в заповедь новый оборот, заключавшийся в неприятии всякого гнева. Ибо от гнева происходит все то, что ведет, в конечном счете, к убийству. «Гневом убивают они свои души. Они убивают души и бросаются сразу в ад» (Watson Ten commandments URL: http://ccel.wheaton.edu/watson/commandments/commandments.txt).

Гнев есть корень всех бед, и, искоренив его (его деструктивную сторону, ведущую к убийству) - искореним сам феномен убийства. Далее, запрещая гневаться, Христос отвергает само понятие врага. Т.к. враг этот тот, кого ненавидят и кого хотят убить. Но гнев исключен, исключено и убийство и, следовательно, автоматические ликвидируется и понятие врага как такового.

Христос вводит заповедь любви, согласно которой и к Богу и к остальным людям нужно относиться, как к самому себе. Заповедь также отвергает неравенство в отношении к людям, отвергая, по определению, само понятие «чужой», ибо оно противоречит заповеди. А раз ликвидировано это понятие, то ликвидирован и главнейший фактор - вражда между своими и чужими. Утверждается любовь агапе, любовь, которая уважает всех и вся, любовь бескорыстную.

Также Христос говорит и о Золотом правиле нравственности. Оно вводит в рассмотрение уже не народ как толпу, а конкретного человека, конкретную личность, которая несет ответственность за свои поступки, но и награждается по делам своим. Также это правило закрепляет равенство между людьми.

Необходимость в заповедях, как Моисея, так и Христа была в их время. Их время возможно и диктовало свои условия: Моисею талион и этику страха, а Христу Золотое правило и этику любви. В книгах Моисеевых намного более часто встречается смерть в виде наказания за грехи, и в частности за отступление от заповеди «не убий». Христос вводит «ступенчатое наказание», переходя от предупреждения к действиям.

И необходимо отметить, что главным наказанием является не смерть «земная», а геена огненная, т.е., на взгляд автора плоскость рассмотрения выводится из жизни земной в жизнь небесную и это также одно из самых главных отличий Моисея от Христа, ибо Христос и пришел с главной вестью, что близится час наступления Царствия Небесного и необходимо подготовиться к этому. На этом фоне это наказание может быть страшнее смертной казни у Моисея.

Христос вводит в жизнь идеал ненасилия. Идеал, который, в общем, и целом снимает во многом вопрос о заповеди «не убий». Так, не причинение насилия вообще никоим образом не ведет к убийству. Поэтому можно согласиться с Л.Толстым, который считал, что заповеди являются переходными и будут иметь свое продолжение в нечто большем. У Моисея же заповеди стояли на первом месте, на первом месте же стояли и многочисленные наказания за отступление от этих заповедей.

Вся доктрина Моисея основана на страхе: «Страх Господень - источник жизни, удаляющий от сетей смерти» (Сол., 14:27). Нельзя исключать страх и из доктрины Христа (ибо всегда существует опасность не попасть в Царствие Небесное), но в большей степени она все же основана на любви и эпизодов, основанных на любви, как в биографии Христа, так и его доктрине значительно больше, чем у Моисея: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви» (1 Ин., 4:18).

В любом случае обе доктрины направлены на воспитании в человеке ценностного отношения к человеческой жизни.

Необходимо отметить, что Бог Христа - это милосердный Бог. Этим он отличается от справедливого Бога Ветхого завета. Поэтому так различен подход к одной и той же заповеди у Моисея и Христа.

Ветхозаветному Богу также присуще милосердие. Но он отличается от милосердия Христа. Оно происходит от справедливости. Оно выражается в том, что Бог награждает и поощряет более охотно, чем наказывает, что он может выбрать более мягкий вариант наказания.

Его милосердие существует внутри справедливости, как разновидность, как особый случай последней. Основная добродетель Ветхозаветного Бога, то качество, которое делает его Богом - это справедливость. Поэтому и вводится правило талиона, правило справедливого воздаяния. И, кроме того, становятся ясным применение смертной казни в некоторых случаях описанных в Библии.

Христос переставляет акценты. У него Бог - это Бог милосердный. Он является суровым только потому, что является любящим Богом. Его Бог - это любящий Отец. Бога делает Богом именно любовь, милосердие: «Итак, будьте милосердны, как и Отец ваш милосерден» (Лк., 6:36).

Справедливость предполагает оценку человека по поступкам, воздаяние по заслугам. Но для этого требуется критерий для измерения поступков и человек, который следит за исполнением и приводит в исполнении приговор. Поэтому справедливость зачастую отождествляется с судом и законностью.

В милосердии любовь, братские чувства в человеке обнаруживаются от его поступков и заслуг.

Милосердие не отменяет справедливость, но не ограничивается ею. «Источник милости Христа - его собственное любящее сердце, а не заслуги тех, кому он их оказывает» (Гусейнов А.А., Апресян Р.Г. Этика. М., 1998. С. 91). Милосердие бескорыстно.

Милосердие не имеет меры. Милосердие - единственное, что будет приниматься на последнем суде. В милосердии нет никаких ограничений. Нет такого человека и нет такого греха, которые не подлежали бы прощению. Сама эта безмерность есть - мера милосердия.

У Моисея же не все грехи подлежат прощению, и за очень многие наступает кара - смерть. Как мы видим, страх не упоминается Христом и ему нет места в милосердии. Моисееву страху и справедливости противопоставляется любовь и милосердие.

Здесь необходимо остановиться на таком наказании как страшный суд, который упоминается в Евангелиях. Добродеяние несет в себе свою награду, злодеяние несет в себе свою кару. Абсолютная неотвратимость награды за добродеяние и наказания за злодеяния означает абсолютность добра. Иисуса своим учением ставит людей перед необходимостью отнестись к милосердию именно в этом качестве, с полным сознанием того, что оно самодостаточно, тожественно всей жизни.

В этом смысле последний суд, который сам человек вершит над собой. Адские муки «избираются, а не налагаются» (Булгаков С.Н. Свет невечерний. М., 1994. С. 354). Именно об этом Иисус говорит людям: «Верующий в него не судится, а неверующий уже осужден…Суд же состоит в том, что свет пришел в мир» (Ин., 3:18-19).

В этом еще одно отличие учений Моисея и Христа. У Моисея наказание следует за преступлением. У Христа человек сам наказывает себя, идя по неверному пути.

Но милосердие должно быть «чистым» без искажений и перекосов, потому что все это может привести к искажению учения Христа.

4. ЭТИКА НЕНАСИЛИЯ

Заповедь «Не убий» справедливо может носить название заповеди ненасилия, ибо она устанавливает границу нравственности и безнравственности, границу между дозволенным и не дозволенным. А в интерпретации Христа и вообще руководством к жизни, поскольку им запрещается даже гнев, а не только само убийство. Этика ненасилия и берет свое начало именно в данной заповеди. «Не убий» является основополагающим моментом для дальнейших этических построений.

А.А. Гусейнов дает два определения понятия ненасилия: широкий (абсолютистский) и узкий (прагматический) (Гусейнов А.А., Апресян Р.Г. Этика. М., 1998. С. 444). В широком смысле под ненасилием понимается подавление человека во всех его разновидностях и формах. Не только прямое, но и косвенное, не только физическое, но и экономическое, психологическое и всякое другое. При этом, подавлением считается любое ограничение условий личностного развития, причина которого заключена в других людях.

Тем самым, насилие оказывается синонимом морального зла. В него включается ложь, гнев и др. Т.е. ненасилие, в широком плане, исходя из данного определения есть то, что запрещает Христос в своем варианте заповеди «Не убий».

В узком смысле насилие сводится к физическому и экономическому ущербу, который люди наносят друг другу и оно понимается как телесные повреждения, убийства, ограбления и др. То есть, все то, что запрещает Моисей в своем варианте заповеди «Не убий».

Насилие это, не вообще принуждение, не вообще ущерб жизни и собственности, а такое понуждение и такой ущерб, которые осуществляются вопреки воле того или тех, против кого они направлены. Насилие, это ущемление свободной воли. Оно есть посягательство на свободу человеческой воли. В понятие насилия важными являются два момента. Это то, что две воли пересекаются и одна из них подчиняет другую. Это осуществляется путем физического принуждения.

Понятие насилия имеет достаточно строгое содержание. Насилие, как определенная форма социальных отношений, отличается от инстинктов человеческих и других форм принуждения в обществе, в частности правового.

Насилие является одним из способов поведения в конфликтных ситуациях. Это происходит тогда, когда представления о добре и зле у разных людей кардинальным образом расходятся.

Без разделения людей на добрых и злых нельзя было бы этически аргументировать насилие. Жизненные и исторические наблюдения подтверждают это. Практике насилия предшествует определенная моральная демагогия, направленная на то, чтобы превратить оппонента во врага, вывести его за пределы разума и морали. Это как раз то, что запрещалось и Моисеем и Христом.

Вероятно, самое сильное возражение против насилия заключено в евангельском рассказе о женщине, уличенной в прелюбодеянии и подлежащей, по канонам Торы, избиению камнями. Как известно, в этом рассказе, Христос, призванный осуществить правосудие, предложил бросить в нее камень тому, кто сам безгрешен. Таких не нашлось. Христос сам также не стал судить ее. И если кто-то берет на себя нравственное право объявить других носителями зла, то ничто не мешает другим сделать тоже самое по отношению к нему.

Если враждующие стороны имеют одинаковое право выступать от имени добра, то это и означает, что они своей враждой выходят за рамки морали и вступают в область, где решения принимаются не с помощью разума, а с помощью силы.

Насилие находится вне морали. Это право силы. Оно разрывает человеческие отношения в качестве таковых. То есть таких, которые поддаются регулированию на основе доводов разума. Насилие означает падение цивилизации в пропасть естественного состояния, где каждый из индивидов или каждое стадо несут в себе критерии собственной правоты. Основной признак естественного состояния можно найти у Т. Гоббса. Он состоит в том, что естественное состояние - это состояние войны всех против всех.

Качественный скачок, связанный с переходом от биологического существования к историческому, в решающей мере связан с качественным изменением соотношения между насилием и ненасилием, как различными способами взаимоотношений между субъектами.

Насилие не может быть не движущей не очищающей силой.

Существование человечества доказывает, что ненасилие превалирует над насилием. Если бы это было не так, то человечество не смогло бы сохраниться до настоящего времени. Это превосходство ненасилия над насилием является формой жизни вообще. Особенность человеческой жизни состоит в том, что преодоление насилия становится сознательным усилием и целенаправленной деятельностью.

Талион, обязывавший руководствоваться в насильственных акциях за пределами кровно - родственного объединения правилом равного возмездия, клал конец неограниченной враждебности между своими и чужими. Обязанность кровной мести в рамках талиона является одним из непременных признаков рода.

Справедливым в данном случае считается не насилие, а его ограничение. Насилие не может выйти за поставленную границу. Тому, кто совершает насилие, талион дает знать, что он с неизбежностью получит такой же ответ. Бумеранг, пущенный им вернется к нему самому. Того, кто отвечает на насилие, талион обязывает ограничивать жажду мести правилом равного возмездия.

Талион не делает «чужого» «своим». Но он ясно обозначает ближнюю и дальнюю границу между «чужими» и «своими» столь категорично обязывает их к взаимности во вражде, что уже перестает быть моментом самой враждебности, а становится формой выхода из нее. Талион задает общую основу, соединяющую своих и чужих через взаимное уважение друг к другу людей.

Взаимное признание права силы является также более нравственным по сравнению с позицией, которая мобилизует моральные аргументы для обоснования насильственной деятельности. Моральная аргументация не смягчает насилие, а напротив усугубляет его. Она переводит насилие из жизненной необходимости в обязанность. Она не ограничивает насилие победой, а доводит его до уничтожения противника.

Различие между обычным насилием, основанным на взаимном признании права на борьбу, уравнивающим их в праве утверждать себя силой, и морально аргументированным насилием, когда считается, что одна сторона имеет право на вооруженную борьбу, а другая такого права лишена, различие между этими формами насилия обнаруживается.

Вторым качественным скачком в ограничении насилия явилось возникновение государства, отношение государства к насилию характеризуется тремя основными признаками. Государство монополизирует и институализирует насилие и заменяет его косвенными формами.

Государство обозначает стадию развития общества, когда обеспечение его безопасности становится специализированной функцией в рамках общего разделения труда. С этой целью право на насилие локализуется в руках особой группы лиц и осуществляется по установленным правилам.

Безопасность индивида в первобытном обществе, это дело всего рода. Правило кровной мести работает, и каждый сородич в соответствии с установленным обычаем очередностью воспринимает ее как свою обязанность. С появлением государства, появляется и структура, которая является монопольным держателем права на насилие. Заповедь «Не убий» и была направлена на то, чтобы изъять право насилия у самого населения и передать его государству. Она блокировала действия жаждущих справедливого возмездия индивидов в обмен на то, что это за них сделает государство, как их общий и надежный защитник.

В государстве насилие институализируется. Талион, также, является нормативной системой. Но он осуществлялся в результате спонтанных действий заинтересованных лиц. Каждый член стада имел право его толкования и безусловную обязанность исполнения. В государстве все совсем по-другому. Здесь право насилия оформляется законодательно.

Законы вырабатываются иначе, чем обычай. А соответствие каждого случая возможного применения насилия закону устанавливается в результате специальной процедуры, предполагающей объективное, всесторонне взвешенное расследование и обсуждение. Практикуемое государством насилие основывается на доводах разума и характеризуется беспристрастностью.

Прямую борьбу с насилием оно дополнило еще одним важным моментом. В государстве насилие практически заменяется угрозой насилия.

Если практикуемое государством насилие рассматривать само по себе, как итоговое состояние и постоянное условие человеческого существования, то оно не может не вызвать негативной нравственной оценки. Монополия на насилие ведет к его избыточности.

Институализированность насилия придает ему анонимность и притупляет его восприятие. Косвенный характер насилия расширяет область его применения.

Государственное насилие, как и предшевствоваший ему талион - не форма насилия, а форма ограничения насилия, этап на пути его преодоления. Государственное насилие - не просто ограничение насилия, а такое его ограничение, которое создает предпосылки для окончательного преодоления и перехода к принципиально ненасильственному общественному устройству.

Ненасильственный ответ на насилие имеет гораздо большее преимущество, чем ответ насилием на насилие. В практическом плане оно более эффективно в нравственном плане более достойно. Оно является вызовом насилию, формой борьбы с ней.

Ненасилие отличается от насилия, прежде всего, и, главным образом, в понимании того, как распределены добро и зло между людьми.

Оно исходит из взаимной связанности всех людей в добре и зле. В основе современных концепций ненасилия лежит представление о том, что душа человека является ареной борьбы добра и зла. Сторонник ненасилия не считает человека добрым существом. Он считает, что человек открыт добру, также как и злу. Человек может быть добрым.

Человек не исключается из зла, против которого ведет борьбу и не отлучает оппонента от того добра, во имя которого эта борьба ведется. На этом и построены принципы ненасильственного поведения: отказ от монополии на истину, готовность к изменению, диалогу и компромиссу, критика своего собственного поведения, анализ ситуации глазами оппонента с целью понять его и найти такой выход, который позволил бы ему сохранить лицо, выйти из конфликта с честью, борьба со злом, но любовь к людям, стоящим с ним, полная открытость поведения.

Перед лицом агрессивного зла и несправедливости возможны три линии поведения: пассивная покорность, насильственное сопротивление, ненасильственное сопротивление.

Ненасилие существует рядом с насилием, оно следует за ним и по возможности исправляет, руководствуясь принципом: «В борьбе с несправедливостью последовательно избегай насилия и руководствуйся правдой» (Апресян Р.Г. Идея морали и базовые нормативно-этические программы. М., 1995. С. 346).

5. ЗАПОВЕДЬ «НЕ УБИЙ» В МИРОВЫХ РЕЛИГИЯХ

Не только в иудео - христианстве можно говорить о существовании заповеди «не убий», есть она также и у других народов, в других религиях.

Все религии порицают убийство по самой своей сути. Тем не менее, существует грань между убийством и узаконенным насилием, и эта грань проходит различным образом, например, так, как она проходит в учении Моисея. В джайнизме и буддизме, индуизме и даосизме, концепция абсолютного ненасилия - ахимсы касается всех живых существ. В исламе священное писание запрещает убийство человека. Некоторые тексты из различных священных писаний могут быть интерпретированы как утверждение, что убийство человека - грех при всяческих обстоятельствах. Некоторые из этих учений считают неправильным применять силу для защиты от зла. Пацифизм и возражения против смертной казни также основываются на писаниях. Другие священные книги разрешают убийство при самообороне, при предупреждении больших преступлений, допускают смертную казнь как кару и поддерживают ведение войны за правое дело.

Тем не менее, убийство даже при этих обстоятельствах все равно считаться грехом, хотя и меньшим. Безнравственность убийства при самозащите или при возмездии хорошо освещена в двух версиях истории Каина и Авеля: из Библии и Корана. В библейской истории Бог отмечает Каина печатью, чтобы оградить от возмездия, а в Коране Авель демонстрирует отказ от самозащиты перед Каином.

Главной отличительной чертой джайнизма, по мнению С. Радхакришнана «является ахимса, или уважение ко всему живому и воздержание от нанесения ему вреда. Скрупулезное соблюдение этого правила привело к возникновению многих обычаев. Чтобы не повредить чьей - то жизни, некоторые джайнисты при ходьбе подметали перед собой землю, ходили под покрывалом из - за боязни вдохнуть какой-нибудь живой организм, фильтровали воды и даже отказывавшись от меда» (Радхакришнан С. Индийская философия. М., 1993. Т. 1. С. 277).

Но джайнизм не отвергает самоубийство. Он считает, что оно «возвеличивает жизнь». Если аскетизм трудно проводить на практике, если мы не можем сопротивляться нашим страстям и терпеть лишения, тогда самоубийство допускается.

В соответствии с ахимсой запрет налагался на охоту, рыболовство, земледелие и др.

Иногда джайнисты утверждают, что после двенадцатилетнего периода аскетической подготовки можно убить себя, поскольку нирвана уже обеспечена. Заповедь «Не убий» фигурирует и в джайнизме, и даже приобретая некоторую крайность.

Стоит отметить, что ахимса и ее толкование прямо противоречат брахманисткой концепции, получившей развернутое содержание в «Бхагавадгите», согласно которой убийство, смерть тела не более чем иллюзия, и потому нет вины в том, кто убивает, выполняя долг.

В буддизме заповедь «не убий» фигурирует в пяти заповедях (панчашила), которых должны придерживаться как монахи, так и миряне. Это правила правильной жизни.

«Все дрожат перед наказанием, все боятся смерти - поставьте себя на место другого. Нельзя не убивать, не понуждать к убийству. Все дрожат перед наказанием, жизнь приятна для всех - поставьте себя на место другого. Нельзя не убивать, не понуждать к убийству.

Кто, ища счастья для себя, налагает наказание на существа, желающее счастья, тот после смерти не получит счастья.

Кто, ища счастья для себя, не налагает наказания на существа, желающее счастья, тот после смерти получит счастье» (Дхаммапада 129-132 Цит. по Всемирное писание. М., 1995. С. 254).

В этике философской системы Веданта также фигурирует данная заповедь, но она носит утилитарный характер. Самое страшное наказание и самые низкие перерождения ожидают преступника, убившего брахмана. «Убийца брахмана входит в утробу собаки, свиньи, осла, верблюда, коровы и др. (Цит. по Иванов В.Г. История этики. СПб., 1997. С. 47)».

Необходимо отметить степень неравенства воздаяния за убийства: «Одна четверть (покаяния, полагающегося) за убийство брахмана, предписывается за убийство кшатрия, одна восьмая - вайщия; но должно знать, (что за убийство) добродетельного шудры - шестнадцатая» (Там же).

В Китае заповедь присутствует в том или ином виде в даосизме и конфуцианстве. Один из главных принципов даосов - принцип «У вэй» - принцип «недеяния», то есть не нарушение принципа естественной жизни. «Не деяние», то есть естественная и спонтанная реализация своей истинной природы, было основной целью и главным методом даосской практики. Поскольку убийство противоречит «естественному» порядку и ходу жизни, то оно исключается без особого на то указания. «Хорошее войско - средство, порождающее несчастье, его ненавидят все существа. Поэтому человек, следующий Дао, его не употребляет. Войско - орудие несчастья, поэтому благородный правитель не стремится использовать его, только когда к этому вынуждают. Главное состоит в том, чтобы соблюдать спокойствие, а в случае победы себя не прославлять. Прославлять себя победой - это, значит, радоваться убийству людей. Тот, кто радуется убийству людей, не может завоевать сочувствие в стране.

Если убивают многих людей, то об этом нужно горько плакать. Победу следует отмечать похоронной процессией» (Дао-дэ цзин. 31, Цит. по Всемирное писание М., 1995. С. 255).

Конфуций вводит понятие «Жэнь» - человечность. «Только обладающий человеколюбием («жэнь») может любить и может ненавидеть людей» (Конфуций. Лунь юй./Пер. В.А. Кривцова//Древнекитайская философия. М., 1972. Т. 1. Гл. 2, 4). Т.е., человек, который обладает человеческим началом, может себе позволить как-то относиться к людям. Так же Конфуций говорит о Цзюнь - цзы - благородном муже. Благородный муж - средоточение вех высоких качеств, идеальная личность. И поэтому «Не убий» вкладывается в это понятие как само собой разумеющееся. Нельзя стать благородным мужем, а тем более быть им, совершив убийство. Кроме всего прочего, Конфуций формулирует золотое правило нравственности, что также исключает убийство как таковое.

«В сражениях из-за земли убивают столько людей, что ими покрываются поля, а в сражениях из-за городов ими наполняются города. Это, значит, заставлять землю пожирать человеческое мясо. За такое преступление мало смертной казни. Поэтому искусные полководцы должны нести высшее наказание» (Мэн-цзы 4. А. 14, Цит. по Всемирное писание М., 1995. С. 255).

«И не убивайте душу, которую запретил Аллах, иначе, как по праву. А если кто был убит несправедливо, то Мы его близорукому дали властью, но пусть он не излишествует в убиении. Поистине, ему оказана помощь» (Коран 17.35, Там же). Так в Исламе говорится об убийстве. Но наказание за убийство гораздо более мягкое, чем в случае хищения чужой собственности. «Здесь многое решалось по законам адата с его традиционными институтами кровной мести (как сказано в Коране правоверным разрешается мстить, но в пределах эквивалента: свободного за свободного, раба за раба, женщину за женщину)» (Васильев Л.С. История религий Востока. М., 1998. С. 145).

Таким образом, мы видим, что практически каждая философско-религиозная система отвергает убийство и вводит наказание за него. Но разным оказывается методологическая база заповеди «Не убий» и следствия из этой заповеди, в зависимости от менталитета каждой отдельно взятой нации.

Если вообразить, что всякий отныне вправе избирать своим сексуальным объектом любую женщину, какая ему нравится, вправе убить любого, кто встает у него на пути, может взять у другого что угодно из его имущества, не спрашивая разрешения - какой вереницей удовлетворений стала бы тогда жизнь. Но имеются и затруднения. Каждый другой имеет в точности такие же желания, что и я, и будет обращаться со мной не более любезным образом, что и я с ним.

По существу только один - единственный человек может, поэтому стать безгранично счастливым за счет снятия всех нормативных ограничений - тиран, диктатор, захвативший в свои руки все средства власти. Даже он имеет все основания желать, чтобы все другие соблюдали, по крайней мере, одну культурную заповедь - «не убий».

Культура выставила требование не убивать соседа, которого ты ненавидишь, который стоит на твоем пути к имуществу, которому ты завидуешь. Это было сделано явно в интересах человеческого общежития, на иных условиях невозможного.

Убийца навлек бы на себя и месть близких убитого и глухую зависть остальных, ощущающих не менее сильную внутреннюю наклонность к подобному насильственному деянию. Он поэтому недолго бы наслаждался своей местью, имея шансы быть убитым самому. Даже если бы незаурядная сила и осторожность оградили его от одиночных противников, он неизбежно потерпел бы поражение от союза слабейших. Если бы такой союз не сформировался, убийство бы продолжалось без конца и люди взаимно бы истребили бы друг друга.

Одинаковая для всех не безопасность жизни сплачивает людей в общество, которое запрещает убийство отдельному индивиду и удерживает за собой право совместного убийства всякого, кто приступит этот запрет. Так со временем возникает юстиция и система наказаний.

Таким образом, мы видим, что заповедь «Не убий» является важнейшей заповедью, не только в иудео - христианстве, но и в мировой культуре вообще.

В Книге Исхода Моисею дается Богом скрижаль с заповедями. В скрижали шестой заповедью является заповедь «Не убий». Но, парадоксальным, с точки зрения стороннего наблюдателя, является то, что заповедь многократно нарушалась и кроме этого, самим Богом санкционировались убийства в качестве наказания. Но тогда был необходим закон, который охранял бы жизнь, который предварял насилие и совершенно ненужные жертвы и позволял прекратить междоусобные конфликты. Нужно отметить, что этика Моисея – это этика справедливости и страха.

Вводится талион. Он обязывал руководствоваться в насильственных акциях правилом равного возмездия, именно он положил конец неограниченной враждебности.

Справедливым в данном случае считается не насилие, а его ограничение. Насилие не может выйти за поставленную границу. Тому, кто совершает насилие, талион дает знать, что он с неизбежностью получит такой же ответ.

Человек исполняет заповеди из-за того, что им движет страх. Вообще страх в Ветхом завете универсальное средство. Оно и средство понуждения, и орудие возмездия. «Страх Господень - источник жизни, удаляющий от смерти» (Прит., 12:27).

Этика Христа-это этика любви и милосердия. «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершенен в любви» (1 Ин., 4:18).

Талиону Христос противопоставляет «золотое правило нравственности». Здесь проводится линия равенства всех людей и, поэтому, именно отсюда выводится идея ненасилия.

Христос в своей заповеди запрещает гневаться, а, следовательно, искореняет источник убийства. Понятие врага у Христа нивелируется, т.к. врагом можно считать того, кого либо покоряют, либо убивают. А то и другое запрещено Христом. Любовь Христа безгранична, она направлена ко всем людям, она есть служение другим людям.

Милосердие, добродетель, которую утверждает Христос, она не отменяет справедливость, но не ограничивается ею. Нет такого человека и нет такого греха, которые не подлежали бы прощению. У Моисея же далеко не все поддается прощению.

Идеи, воплощенные в заповеди «Не убий» нашли свое отражение в сегодняшнем дне, а конкретно, в этике ненасилия, где получили детальную разработку.

Практически невозможно найти религиозную систему, которая бы поощряла бы убийство. С различными оговорками и допущениями, но все говорят о вреде и недопустимости убийства.

Таким образом, мы видим, что заповедь «Не убий» является самой главной заповедью, на которой практически основывается вся культура.

1. Апресян Р.Г. Заповедь любви//Человек. 1994. № 1 - 3.

2. Апресян Р.Г. Идея морали и базовые этико-нормативные программы. - М., - 1995.

3. Ареопагит Д. О божественных именах. - М., - 1994.

4. Афанасий Великий. Сочинения. Т.3. - М., - 1994.

5. Беленький М.С. Иудаизм. - М., - 1974.

6. Бердяев Н.А. Философия свободного духа. - М., - 1994.

7. Библейская энциклопедия. - М., - 1994.

8. Библия. - М., - 1992.

9. Булгаков С.Н. Свет невечерний. - М., - 1994.

10. Васильев Л.С. История религий Востока. - М., - 1998.

11. Всемирное писание. - М., - 1996.

12. Вышеславцев Б.П. Этика преображенного эроса. - М., - 1994.

13. Гальбиати Э., Пьяцца А. Трудные страницы Библии (Ветхий Завет). Милан; Москва, 1992.

14. Гегель Г. Дух христианства и его судьба//Гегель Г.В.Ф. Соч. Т.1. - М., - 1975.

15. Гуревич П.С. Философская антропология. - М., - 1997.

16. Гусейнов А.А., Апресян Р.Г. Этика. - М., - 1998.

17. Гусейнов А.А. Золотое правило нравственности. - М., - 1988.

18. Гусейнов А.А. Любите врагов ваших//Наука и религия. 1992. №4.

19. Гусейнов А.А. Этика ненасилия//Вопросы философии. 1992. №3.

20. Гусейнов А.А., Ирлитц Г. Краткая история этики. - М., - 1987.

21. Даймонт М. Евреи, Бог и история. - М., - 1994.

22. Додд Ч.г. Основатель христианства. - М., - 1993.

23. Древнекитайская философия. Собр. текстов: В 2 т. - М., - 1972.

24. Дробницкий О.Г. Понятие морали. - М., - 1974.

25. Златоуст И. Беседы на книгу Матфея Евангелиста. - М., - 1993.

26. Иванов В.Г. История этики. - Спб., - 1997.

27. Кассиан Христос и первое поколение христианское. - М., - 1992.

28. Макарий Египетский. Духовные беседы. - М., - 1994.

29. Максим Исповедник Творения. - М., - 1994.

30. Мень А. Сын человеческий. - М., - 1989.

31. Ориген О началах. - М., - 1993.

32. Палама Г. Беседы. - М., - 1994.

33. Радхакришнан С. Индийская философия. Т. 1. - М., - 1993.

34. Ранович Б. О раннем христианстве. - М., - 1959.

35. Сирин Е. Творения. Т. 8. - М., - 1993.

36. Соловьев В.С. Оправдание добра. - М., - 1996.

37. Страх / Сост. П.С. Гуревич. (Антология). - М., - 1998.

38. Тертуллиан К.С. Избранные сочинения. - М., - 1994.

39. Толковая Библия. - М., - 1987.

40. Толковое Евангелие. - М., - 1993.

41. Фрейд З. Человек по имени Моисей и монотеистическая религия. - М., - 1993.

42. Фромм Э. Душа человека. - М., - 1992.

43. Фромм Э. Догмат о Христе. - М., - 1998.

44. Фромм Э. Психоанализ и этика. - М., - 1993.

45. Хайдеггер М. Время и бытие. - М., - 1993.

46. Шифман И.Ш. Ветхий завет и его мир. - М., - 1987.

47. Экхарт М. Духовные проповеди и рассуждения. - М., - 1991.

48. Augustine The Sermon on the Mount. URL: http://ccel.wheaton.edu.furthers/

49. Sutton R.R. Covenant Renewal. URL: http://metanet/freeboks/docs/285a_43e.htm

50. Watson Ten commandments URL: http://ccel.wheaton/edu/watson/commandmehts/commandmens.txt